Гомоэротическое в османской поэме о «Шахе и нищем» Ташлыджалы Яхьи-бея

Более 480 лет назад в Османской империи поэт Ташлыджалы Яхья-бей написал поэму о любви двух мужчин — историю страсти бедняка к знатному красавцу. В 16 веке, когда в Европе за подобные темы сжигали на кострах, Яхья описал мужскую любовь в изящной аллегорической стихотворной форме — и даже не был наказан за это.

В этой статье перескажем сюжет поэмы «Шах и нищий» и разберём, как Яхья-бей соединил чувственное и духовное, гомоэротическое и мистическое.

Об авторе и поэме

Ташлыджалы Яхья-бей жил примерно с 1498 по 1573 или 1582 год (точно мы не знаем). Он был известным османским (турецким) поэтом 16 века. Юность Яхья провёл в военных походах, и эти события сильно повлияли на его творчество. В стихах он часто использовал темы и образы из персидской литературы, но перерабатывал их по-своему, создавая оригинальные произведения.

Одним из самых известных его сочинений считается поэма «Шах и бедняк» («Şah ü Geda»). Это любовная аллегорическая месневи — поэма, написанная рифмованными двустишиями. Сюжет разбит на 48 небольших глав (1915 двустиший), включая традиционные вступительные части — мольбу к Богу, восхваление пророка и праведных халифов, панегирик султану и так далее. Поэма написана относительно простым, плавным языком, на понятном османском турецком того времени.

Основное действие происходит в реальном антураже Стамбула 16 века. Имена героев условны: «Шах» — это титул (буквально «царь»), а «Геда» — слово, означающее нищего. Вероятно, за ними нет конкретных собственных имён. Однако ходили догадки, что поэма имеет автобиографический подтекст. Некоторые исследователи отождествляют Геду с самим автором, Ташлыджалы Яхьей, а под образом Шаха подразумевают реального придворного по имени Ахмед-бей, служившего хранителем дворцовых врат у султана. По этой версии, Яхья-бей в поэтической форме рассказал историю своей собственной любовной привязанности.

Сам Яхья-бей писал, что сочинил «Шах и нищий» всего за одну неделю и не брал сюжет из чужих книг. В действительности мотив «царя и нищего» встречался и ранее в персидско-тюркской литературе. Тем не менее Яхья-бей сумел придать классическому мотиву столько локального колорита и личной искренности, что его поэма снискала славу лучшего из вариантов сюжета «Шах и нищий».

К сожалению, полного перевода на русский язык нет. На английском существуют краткие пересказы и выборочные двустишия, но полный текст есть на турецком.

Пересказ сюжета: история любви Шаха и Геды

Главный герой по имени Геда видит во сне прекрасного юношу и испытывает к нему внезапную любовь. Проснувшись, Геда не может забыть этот образ. Вскоре, гуляя с друзьями на Ипподроме в Стамбуле, он узнаёт в случайном прохожем того самого юношу из сна. Геда сразу охвачен страстью: замирает, тяжко вздыхает и не может отвести глаз от прекрасного незнакомца. Его друзья замечают необычное поведение и недоумевают.

Юноша, которого Геда полюбил, оказывается знатным человеком по прозвищу Шах. Не в силах скрывать чувство, Геда находит способ намекнуть Шаху о своей любви. Однако Шах не отвечает взаимностью. Любовь нищего к знатному юноше начинает обсуждаться в городе: появляются сплетники, которые разносят слухи о позоре. Шаху доносят эти слухи, и он приходит в ярость, считая, что Геда опозорил его честь. В гневе Шах приказывает изгнать Геду из города. Для несчастного влюблённого начинается полоса страданий: его люди упрекают и советуют забыть безнадёжную любовь, но Геда не в силах этого сделать. Он заболевает любовной тоской, врачи не могут его излечить. В конце концов, под всеобщим осуждением, Геда покидает Стамбул по воле Шаха.

Изгнанный Геда скитается в одиночестве по пустынным местам, потеряв рассудок от любви. Он проклинает злые языки и обидчиков, распространивших слухи. По мере того как Геда изливает своё горе, его проклятия сбываются: враги терпят бедствия, более того – сам Шах внезапно заболевает, как будто его настигло эхо любовных стенаний Геды. Хотя Геда удалился ото всех, до него доходят вести из города. Узнав, что Шах серьёзно болен, Геда преисполнен сострадания: он искренне молится за исцеление возлюбленного. По сказочному повороту, молитва Геды достигает цели – Шах чудесным образом идёт на поправку.

Ободренный известием о выздоровлении Шаха, Геда решается снова напомнить о себе. Он пишет Шаху письмо, в котором излагает свою печаль, любовь и преданность. Однако Шах, получив послание, вновь остаётся холоден. Это молчание разбивает Геде сердце окончательно: герой впадает в ещё большую тоску – он буквально теряет рассудок. Геда начинает бродить по ночам, разговаривая с луной и солнцем, делясь своим горем с безмолвными небесными светилами.

Тем временем сам Шах испытывает внутренний конфликт. Однажды он устраивает пир в саду вместе со своими близкими людьми. Шах предлагает каждому из собравшихся рассказать поучительную историю. Выслушав всех, Шах рассказывает свою историю – притчу о сокровенной любви между двумя людьми, которая на самом деле является завуалированным пересказом его отношений с Гедой. Таким образом, Шах впервые признаётся (хотя бы аллегорически) в существовании этой любви. Эта сцена – поворотный момент: хотя публично Шах сохраняет лицо, в кругу доверенных он через притчу даёт понять, что история Геды трогает его сердце.

Узнав о том, что Шах неравнодушен, Геда решает вернуться в Стамбул, сменив облик. Он приходит под видом раба: переодевается и смешивается с другими рабами на невольничьем рынке. В это время Шах как раз ищет себе нового слугу. Среди выставленных на торг Шах замечает незнакомого раба (это Геда) и, не узнавая его, покупает. Так Геда хитростью попадает в дом Шаха, рассчитывая быть рядом с возлюбленным. Теперь он наконец близок к Шаху, но вынужден скрывать свою личность.

Живя в доме Шаха, Геда постоянно рядом, но не смеет открыться. Томление от неразделённой любви и притворства подрывает его здоровье – он заболевает ещё тяжелее, буквально угасая от любви. Один из друзей жалеет Геду и решает помочь: он устраивает им случайную встречу лицом к лицу. Однажды Шах едет по улице, и друг выводит к его пути ослабевшего Геду. Шах видит больного Геду и проявляет сострадание – прикрываясь предлогом заботы о слуге, он старается помочь Геде. Однако Шах по-прежнему боится осуждения: заметив, что окружающие смотрят, он тут же сдерживается и делает вид, что равнодушен. Тем не менее сама эта короткая встреча – «момент воссоединения» – даёт Геде столько радости, что он чудом выздоравливает.

Неблагожелатели, узнав о сближении Шаха и Геды, принимаются строить новые козни. Они распускают ложный слух, будто Геда не вынес страданий и покончил с собой от безответной любви. Услышав эту новость, Шах приходит в ужас и печаль, что лишь сильнее обнаруживает его чувства. Когда правда раскрывается и Геда оказывается жив, эта встряска только укрепляет связь между двумя возлюбленными – общая беда сближает их сильнее прежнего.

После всех перипетий Шах решается провести с Гедой время наедине. Однажды ночью они остаются вдвоём в укромном месте. Однако встреча оказывается платонической: Геда от стеснения не смеет поднять глаз на лицо Шаха. Он слишком благоговеет перед любимым. Шах понимает, что Геда своей несдержанной страстью может навлечь на них позор. Поэтому наутро Шах приказывает: «Ступай домой и жди меня там». Геда с надеждой возвращается к себе и начинает ждать обещанного визита. Он ждёт день за днём, но Шах так и не приходит. Томительное ожидание без конца вновь повергает Геду в безумное отчаяние. Он окончательно теряет связь с реальностью, живёт лишь мечтой о встрече.

Друзья Геды видят, что он крайне измучен, и требуют рассказать им всю правду о его отношениях с Шахом. В припадке Геда рассказывает им такую историю: будто бы Шах ночью тайно пришёл к нему домой, и они до самого утра пили вино, веселились и были счастливы; но когда рассвело, Геда обнаружил, что всё это был только сон. Этот вымысел – последний всплеск его романтической надежды. Выслушав Геду, друзья мягко упрекают его: говорят, что человеку не подобает так губить себя ради земной любви. Они наставляют Геду обратить своё сердце к Богу, ведь только Всевышний – надёжный возлюбленный, а любовь к смертным приносит одни страдания. В финале поэмы сам автор в заключительных строфах подводит итог: всякая земная, телесная любовь преходяща, истинная же Любовь – это любовь к Богу. Геда познал мучения страсти, но через них пришёл к осознанию божественной любви.

Гомоэротизм в поэме: сцены, мотивы, контекст

«Шах и нищий» привлекает внимание тем, что изображает любовь двух мужских персонажей, причём делает это откровенно и эмоционально. Для османской классической литературы это нетипично – обычно в романтических маснави героями выступали мужчина и женщина.

Яхья-бей сознательно отступил от канона: в предисловии он даже выразил неудовольствие традиционными поэмами о гетеросексуальной любви и заявил, что не считает нужным воспевать любовь к женщине. Вместо этого он избрал сюжет о платоническом влечении мужчины к мужчине.

Несколько ключевых сцен и образов поэмы трактуются исследователями как гомоэротические намёки:

Первая встреча в городе описывается как любовь с первого взгляда мужчины (Геды) к прекрасному юноше (Шаху). Геда буквально теряет рассудок от красоты незнакомца. Подобное возвышенное восхищение юношей – типичный мотив любовной поэзии того времени, связанный с эротикой взгляда. В контексте поэмы это не просто любование красотой, а именно зарождение страсти. Современники вполне могли прочесть эту сцену как намёк на принятую в городской культуре того времени практику восхищения юношами. Известно, что стамбульский Ипподром в 16 веке был одним из мест, где знатные мужчины могли заприметить красивых простолюдинов. Профессор Селим Куру писал, что подобные сюжеты отражают реальность: в правовой и моралистической литературе тех лет осуждались связи с «простолюдинами», а вот поэзия, напротив, прославляла любовь к юным небогатым мужчинам из народа.

Далее автор восхваляет красоту Шаха традиционными эпитетами османской лирики (роза, кипарис, луна и прочие), которые обычно применялись к юным возлюбленным независимо от их пола. В той традиции часто «возлюбленный» имеет андрогинные или мужские черты, и внешность Шаха наверняка прославляется как безупречная. Каждый такой образ (луноликий, стройный стан и так далее) в контексте мужского персонажа придаёт тексту гомоэротический оттенок. К примеру, автор сравнивает голос любимого с голосом соловья или попугая, сладкого до безумия.

В традиции восточной любовной литературы муки любви героя по отношению к красавцу-юноше – классический мотив, часто встречающийся и у персидских суфийских поэтов. Здесь Геда страдает, «как бабочка в огне любви», причём объектом его страсти является мужчина. Окружающие его порицают: в поэме явно показано, что общество не одобряет такую любовь – «люди начали его стыдить». Однако вместо того чтобы осудить героя, автор романтизирует его «болезнь».

Геда, желая быть ближе к Шаху, хитростью становится его купленным слугой. Сам мотив «любовник как слуга при возлюбленном» перекликается с практиками восточных обществ, где красивые юноши-служки нередко становились объектами влечения хозяев. Здесь роль несколько перевёрнута: это влюблённый служит предмету своей любви. В культуре Османской империи существовала практика содержания красавцев-слуг, и литература того времени отражала такие реалии.

Кульминационный момент – когда Шах и Геда наконец остаются вдвоём – насыщен невыраженной эротической атмосферой. Два юноши проводят ночь вместе, пируют, пьют вино. Хотя текст подчёркивает платоничность, сама ситуация интимна. В османской поэзии вино и уединённый сад – намёк на любовное свидание. Здесь можно спорить, произошло ли что-то физическое между героями. Автор оставляет эту встречу целомудренной: Геда настолько благоговеет, что даже не смотрит на любимого. Тем не менее сам факт, что автор допускает в повествовании возможность ночного уединения двух мужчин, говорит о смелой гомоэротической интриге. Это уже не просто взгляды на площади, а реальная близость, пусть и описанная сдержанно.

Злодеи пускают слух, что Геда якобы покончил с собой из-за любви к Шаху. Этот драматический поворот аналогичен многим трагическим любовным историям (вспомним, как гибнут Лейла и Меджнун или Ромео и Джульетта, узнав ложные вести). Шах, услышав о гибели Геды, сильно переживает – реакция, которая выдаёт его чувства и ставит под сомнение его мужественность в глазах общества. Наличие таких мотивов (страх позора, слухи о позорной любви, принуждённое самоотречение) характерно именно для историй о запретной, в том числе однополой, любви. Таким образом, поэма явно артикулирует тему табуированного чувства.

Большинство современных исследователей сходятся во мнении, что «Шах и нищий» несёт очевидный гомоэротический подтекст. Поэма наполнена лексикой и образами традиционной любовной лирики, которые обычно адресовались к объекту страсти противоположного пола, но здесь направлены на мужчину. Например, Геда называет Шаха «любимым», страдает от «любовного огня» по нему и так далее.

Исследователи отмечают, что Шах и Геда ведут себя как влюблённые из классических романов: они переживают все стадии – от первого взгляда до пира вдвоём, от ревности до примирения. Всё это – признаки именно любовной страсти, а не просто дружеской привязанности.

Мнение против гомоэротизма поэмы

Существует и альтернативное прочтение, делающее упор на мистико-аллегорический характер поэмы. Согласно этой интерпретации, любовь Шаха и Геды носит символический характер и не должна восприниматься как призыв к однополой страсти в реальной жизни. В поддержку этого — несколько доводов. Любовь героев показана идеализированно платонической: ни Геда, ни Шах не совершили греховных поступков, их связь остаётся целомудренной. Автор неоднократно подчёркивает духовность их чувства — они больше страдают и беседуют, чем наслаждаются физической близостью. Всё это позволяет считать их отношения близкими к суфийскому идеалу любви — той самой, что «очищает душу». Во-вторых, поэма явно имеет дидактический финал: страсть героев в конце концов преобразуется в любовь к Богу. Это стандартный приём суфийской литературы: земная любовь служит этапом на пути к постижению Любви Божественной. В таком ключе пол героя любимого (мужчина) особого значения не имеет — он условен, потому что Бог в суфизме часто уподобляется прекрасному юноше, недостижимому возлюбленному.

Таким образом, вся история читается как аллегория: Шах символизирует Бога или божественную красоту, Геда — ищущую душу, а их любовные перипетии — путь мистика через страдание к единению с Всевышним. С этой точки зрения поэма вовсе не о человеческой «греховной» страсти, а о возвышенной мистической любви, где гендер героев не столь важен.

Реальные гомосексуальные отношения в поэме прямо не показаны — герои не переходят черту платоничности, их любовь — духовная, а не низменная. В пользу этого — отсутствие негативных последствий для автора: поэму не запретили, Яхью не преследовали (в отличие от, скажем, европейских авторов, писавших о гомосексуальной любви). Это косвенно подтверждает, что современники воспринимали «Шаха и нищего» скорее как литературный эксперимент и суфийскую притчу, нежели скандальное признание.

Заключение

Сюжет об однополой любви, подобный истории Шаха и Геды, не возник в вакууме. В Персии и других мусульманских странах тема любви мужчины к мужчине имела давнюю литературную традицию, восходящую к средневековой суфийской поэзии. В то же время в Европе 16 века открыто гомоэротические сюжеты оставались редкостью из-за строгих моральных норм, хотя и там проявлялись в завуалированной форме. В Персии же и Османской империи могли говорить об этом откровенно, прикрываясь мистикой или условностями жанра.

Стоит добавить, что 16 век вообще был периодом парадоксов в любви. С одной стороны, зарождается строгость нового времени (в той же Европе будут казнить за содомию и преследовать «грех»). С другой — культура Возрождения и восточного Возрождения (Сефевидский Иран, Османская империя времён Сулеймана) проявляет небывалый интерес к личности, к эмоциям, к красоте тела.

В свете этого «Шах и нищий» выглядит продуктом своей эпохи и культуры: поэма следовала канонам персо-османской литературы, в которой любовь к юному красавцу была привычной темой. Однако уникальность Яхьи-бея в том, что он сделал из этого не короткое стихотворение, а целый романтический эпос, практически восточный «роман» о любви двух мужчин. В Европе до подобного не дошли — ближайшим аналогом стали лишь сонетные циклы или намёки в пьесах. Можно сказать, что Яхья-бей создал в Османской империи то, чему в европейской литературе суждено было открыто появиться лишь столетия спустя.

«Шах и нищий» — замечательный пример того, как культура Османской империи сумела эстетически оформить запретную тему, оставив потомкам художественное произведение, одновременно чувственное и духовное, смелое и мудрое. Поэма даёт «двойное впечатление» — и платонического, и гомоэротического чувства одновременно. Можно сказать, автор создал многоуровневое произведение: на поверхностном уровне — волнующая история запретной юношеской любви, а на глубинном — назидание о бренности всего земного и о том, что подлинный Возлюбленный — это Бог.

---

➔ Подпишитесь на наш Телеграм-канал

---

Литература и источники

• Andrews, Walter G., and Mehmet Kalpaklı. The Age of Beloveds: Love and the Beloved in Early-Modern Ottoman and European Culture and Society.
• Kuru, Selim S. “Sex in Sixteenth-Century Istanbul.”
• Yaḥyā Bey Taşlıcalı. “Şah u Geda” [Shah and the Beggar], Ottoman Turkish text, 1537.

• Теги:
• Турция